Загрузка...
В ХХ веке, украинцы пережили три голодомора: 1921-1 -1933 и 1946-1947 годы. Но самым масштабным был Голодомор 1932-1933 годов, он был признан геноцидом, совершенном коммунистическим тоталитарным режимом СССР. Эти годы говорят о катастрофе, которая могла остановить жизнь всей нации.
88 лет назад, миллионы украинцев были без сожаления истреблены голодомором. По последним исследованиям количество жертв во всем Союзе оценивают до семи миллионов. Более 20 стран признали голод в Украине 1932-33 годов геноцидом украинской нации.
В последнюю субботу ноября, ежегодно в Украине и во всем мире чтят память жертв Голодомора. В государственном архиве Винницкой области, редакции Винница.info показали воспоминания жителей о событиях Голодомора 1932-1933 годов в населенных пунктах Винницкой области.
Несколько сотен воспоминаний о тех страшных событиях , читая которые, невозможно поверить в то, что пережили украинцы…
В. П. Причишин (село Павловка, Калиновская община)
«Родился я в 1921 году и до сих пор сохранилась память о тех страшных событиях, которые происходили в 1933 году. Началось так называемое раскулачивание. Раскулачили Бабия Онуфрия, Бабия Константина, Гнатюка Тихона, уличные фамилии – Мазури, Захарки, Роики. Уличный скот поставили в ови Роиков (дом их стоит и по сей день, и как ни парадоксально, в нем размещается один из классов Павловской СШ).
В одну из ночей рига запылала, скот весь погиб. Обвинили по этому делу братьев Ковальчука Степана и Василия. Василия расстреляли, а Степан был где-то в лагерях, потому что получил 15 лет. Селом пешком слухи, что ригу подожгли председатель колхоза Федор Федорович (уличный воловик) и председатель сельского совета Кобернюк. А братьев забрали, потому что они им «мешали» проводить коллективизацию.
Как жили в 1933 году? Трудно. Без хлеба и картофеля, без круп. Люди варили «баланду», кто из чего мог. Сюда шла крапива, лебеда и другие растения. Когда зацвела акация, кто смог то виделся на дерево и ел цвет, сколько мог.
Кто был в колхозе на полевых работах, там организовывали «общепит». Были случаи и частые, потом направлявшие 1-2 человека, чтобы наловили рыбы в лесных озерах к так называемым кулешам, кандерам.
Умирало очень много. На нашем углу из каждого дома умерло по 2-3 человека. Хранить многих от бессилия было некому. Колхоз выдавал жителю Гунько Онуфрию 1 кг хлеба за то, что он носил на кладбище и хоронил детей из детского сада и школы.
Был случай, когда Билык Параска и еще одна женщина, фамилии которой не помню, прямо на кладбище откапывали детей и тут же варили из них еду. Их где-то забрали и больше в деревне их никто не видел.
И видя сейчас, как бросаются хлебом, как он валяется на дорогах, я не могу не вспомнить, каким он был тогда сладким и святым. И я обязательно подниму его и думаю: «Кто же виноват в том, что в нашей Украине оставил людей хлеба в 1933 и в 1947 годах».
< i>с. Иванов, Калиновская община. Воспоминания Лесной Натальи Андреевны
«Трудно жилось в 1932 и 1933 году, я работала в колхозе, однако за работу ничего не платили. Дадут кружку мелассы, это была такая плата. На мелассе варили сливы и так ели. Хлеб пекли с дерти. Из дерти и отрубей пекли пончики, сковороду смазывали восковой свечой, потому что жира никакого не было и так пекли на ней.
Помню соседи ходили с корзинами к реке, собирали там черепахи, потом жарили их и ели варили кулеш из лебеды. В 1933 году скончался мой сын Вася, которому было всего год. По соседству от нас жила семья Пидлуцкого Мусия и Горпины, было у них трое детей. В 1933 году все умерли от голода. Семья Харчуков из 14 человек – также умерли все, семья Овчаренко из шести человек – остался только один человек. Татьяна, зарезавшая свою пятилетнюю дочь и съевшая. После этого все соседи боялись ее впускать в дом. За день умирало очень много человек, не успевавших копать ямы для каждого на кладбище, то копали одну большую и хоронили всех. Вот такая была жизнь в 1933 году, не докажи Господи такого снова дождаться».
Воспоминание о голодоморе жительницы с. Большая Стратиевка, Тростянецкого общества – Синяк Татьяны Корнеевны
«Страшное это было время. наша семья состояла из 8 человек – родители и нас шестеро детей. Мне было уже 16 лет, так хорошо помню, как страшно страдала наша семья и все люди в селе. До 1932 года у нас было две коровы, плуги, молотилка и другое. Все это у нас забрали и в трудный голодный год мы ходили на работу в колхоз. Там нам давали какую-то бурду из гороха. Правда, гороха там было совсем мало, а только сама вода. Дома еще было немного картофеля. Мама варила так, чтобы стало на дольше, так клала немного сорную. Щавля не было и за него бились. Домашние продукты кончились очень быстро, начали есть только сорняк. Отец и трое братьев – Демьян, Иван и Петр опухли от голода и вскоре умерли. Остальные семьи, как могли ходили на работу в колхоз ради той бурды, которую давали по черпаку на поле. Возвращались домой и забирались на вишню, рвали листья и ели. Так на тех сорняках и выжили. Когда же давали еду на поле, то старались отбежать подальше, потому что те, кто был сильнее, выдирали пищу. Один из наших односельчан Савва, здоровый был человек и страдал от голода. Однажды в обед он взял и отогнал всех от котла. Люди боялись подходить, а он черпаком выел все из котла. Там было ведро той бурды, он съел все. Отделок узнал и мужчина очень кричал от боли, но люди никто к нему не подходил, потому что он же нас обедал, объел. Там он покрутился по земле, покричал и умер.
Люди старались уходить из села где-нибудь в поле или лес. там еще были сорняки – молочай, лебеда, потому что в селе уже все выпасли, остались еще листья на дереве. Пропали в деревне кошки и собаки. Да что там говорить, люди ели и людей. Прозвище я их не помню. Знаю, что люди эти были кумами. Женщина ходила к ним, там они ели и пили, она еще ребенку приносила еду. Однажды эта женщина снова пришла к кумовьям. Сидела, говорила, а потом хозяева сказали играть в жмурки. Завязали этой женщине глаза и зарезали ее. Никто бы и не знал, где делась женщина и где девались раньше дети. Но ходила по деревне девушка. Она из Буд – просила есть. Эти люди призывали ее в дом и тоже хотели зарезать, но она начала кричать и как-то вырвалась на улицу. На крик собрались люди, вошли в дом и там нашли голову кумовья, а остальные уже были в печи. Затем тот мужчина рассказал об игре и как они с женщиной зарезали и детей из деревни. Где эти люди делись из села – не знаю.
Моя тетя, сестра отца, имела 11 детей и мужа. В голодный 1933 вымерли все. Она осталась одна. Есть у них не было ничего, пухли от голода и еды. Потом женщина начала ходить за село, где сбрасывали дохлых лошадей. Приносила куски мяса с тех коней и бросала детям, они кто как мог рвали мясо. Не спаслись – вымерли. Женщина выжила и жила до 73 лет.
Такое ужас пришлось пережить. Люди мерли и их никто не прятал, как людей, просто выносили в дерюгах и составляли по 5-7 человек в ямы». .jpg» />
Воспоминание жительницы села Митковка, Тростянецкого общества – Яровой Ксении Тимофеевны
>
«В период голода я была еще ребенком, а этот страшный период помню очень хорошо. Жила я тогда с родителями в селе Четвертиновка. Семья наша была многодетная – 6 детей. Отец и мать ходили на работу в колхоз. Там им давали по черпаку какой-то ухи. Они жили на той ухе, дома варили сорняки и травы из ягод. Была у нас корова.
В соседстве с нами жила старуха с дочерью. Бабушка была старая и от голода уже не могла выходить на улицу. Дочь ходила на работу в колхоз и однажды вздумала принести бабе уху, которую давали на поле. Принесла домой, а баба неживая. Она начала кричать. Зашлись соседи. Тогда мертвецов не мыли, не впитывали, а так положили на скамейки. Она немного полежала, потом начала храпеть. Она не спала, а он голода в ней случилось. Моя мама принесла ей кружку молока, напоили бабушку. После этого она прожила еще дней 4-5 и умерла. Хоронили людей в ямы, даже не глубокие, а такие, которые могли выкопать голодные и бессильные люди. Составляли по несколько человек и присыпали землей. Многое было так, что люди умирали и их находили в доме, что и трудно было подойти. Зарывали прямо во дворе».
Воспоминания жительницы с. Мытковки Тростянецкого общества – Мудраченко Софии Васильевны
«Мои родители и нас 8 детей жили в селе Мытковка. Я уже была взрослой девушкой в этот страшный период. Дома у нас была корова, так наша семья выжила все. Родители, кроме того, ходили в колхоз на работу и там им давали по черпаку ухи из старого гороха. Гороха, правда, там было совсем мало.
Наши соседи тоже имели по 5-8 детей. Тогда вообще семьи имели много детей. Дети очень голодали и многое вымерло. В небольшом переулке жили четыре семьи. Имели по шесть детей – вымерли все полностью.
Ели люди все, что видели. Соседка, молодая девушка, не могла уже есть тех сорняков, потому что от них еще больше хотелось есть. Страшно думать, не только явить. Ели слепоту, крапиву, рапс. Как только не травились люди.
Однажды я пошла к тете, а у нее по соседству жил мужчина. Говорили на него Гавруша. Он ел людей. бежал за мной и я убежала, потому что был бы съел. Люди замечали за ним, что он ловит людей, когда позже пришли к нему домой, то нашли головы. Где-то его хотели забирать, но ночью он убежал. Так никто и не знает, где он девался. А дальше жили соседи Брижати, у них в семье было 11 детей. Семья тоже очень страдала от голода. Родители зарезали младшую дочь. Звали ее Фросиной. Ей было 11 лет. Очень хороша была девочка. Думали, может, люди не будут знать и все говорили, что она куда-то ушла, что они ее ждут, а она все не возвращается. Через где-то мать готовила еду очень слышать запах мясного. Так их и раскрыли. Голод доводил людей до зверства. Никто не знал, что будет дальше. Всеми силами хотелось жить. Одни пасли сорняки, а другие ели детей.
Мерлых сносили или просто оттягивали к ямам по нескольку человек и копали землю».
Воспоминание жительницы села Демы общины – Наталки Исаковны Моргун
«Мои родители имели немало земли. В период коллективизации сдали землю в колхоз и пошли коллективно работать. Работали до голода. Потом наш отец покинул семью, и мы с мамой жили у деда. Жить было тяжело, потому что это была не жизнь, а мучение. Ложились и вставали с мыслью о еде. В апреле 1933 моей мамы не стало, ее зарезали. Эта семья, которая резала людей, жила возле церкви. Об этом никто в деревне не знал и даже не мог подумать. Однажды хозяин этого дома пришел к нам домой и сказал маме, что он купит станок у нас, чтобы ткать полотно. Мама пошла к нему, потому что он сказал, что отдаст деньги. Мне мама сказала, что идет за деньгами, но больше не вернулась.
Через три дня в селе была кража, в которой заподозрили того мужчину. Милиция пошли делать обыск и во время обыска милиция нашла мясо людей, сложенное в бочонке. Того человека избивали и он признался, кого зарезал. Потом вынул из ямы, должно быть, голов шесть – и мама. Дочь этого людоеда говорила, что мама упала на косу и перерезала себе шею. Страшная выходка.
Людоида с женщиной забрала милиция. Ему привязали отрезанную им голову на шею и в рядне он нес мамино тело. Людоиды эти умерли в тюрьме. Вскоре после этого скончался мой дед. Кроме голода мучила его тоска по маме, а отец забрал меня к себе».
Воспоминание«Мне было 9 лет в 1933 году. Я тогда училась во 2 классе. Школа моя была на современной территории райсельхозтехники в бывшем поповском доме. Парты у нас были не приспособлены для письма по возрасту детей, дети сидели за ними не по росту своему. Крышек у парт не было, они не открывались. Дети были плохо одеты, обуты, голодны, хлеба не видели. Ели дома лебеду, даже брагу. Они ходили к бражным ямам, и брали более густую брагу, и пекли из той браги блины с листьями лебеды. Кстати, в то время производили спирт из кукурузных зерен, пшеницы, ячменя. А люди в то время голодали, дети и старики с пухлыми ногами, подпухшими глазами. Помню, идешь из школы, а на улицах лежат люди мертвые и полумертвые. Приходишь домой, а по улицам лежат люди, особенно маленькие дети и старые немощные люди. Я была еще не взрослая, а потому я не понимала в то время значение этой голодовки. Я думала, что так было нужно, чтобы люди голодали.
Учили нас учителя добрые, кроткие. Я позже сразу поняла, что моя учительница была такой голодной, как и мы – когда уже и я стала учительницей, и была голодна в 1946 году, то только тогда поняла, что моя учительница была также голодна, как я была в этом году. Когда я раздавала детям помощь и кусок хлеба с примесями и стакан кефира, то сама очень хотела есть.
Я запомнила на всю жизнь такой случай, когда был в 1933 году голод, то у нас сначала была кукуруза, но это было уже большое богатство, хотя ее было мало. Отец нам жарил кукурузные петушки и давал нам. Мы несли их как золото, очень хотели их съесть немедленно, но я несла их в школу, чтобы вы менять их на кусок хлеба. Но эта роскошь была недолгой, закончилась кукуруза и мама сказала, что уже нет кукурузы и придется нам умирать от голода. Я была еще мала и восприняла это очень близко по душе. Со мной на парте сидел мальчик Миша. Он всегда у меня менял хлеб на кукурузу, прокаленную в петушки. А когда у меня их не было, то он мне хлеба не давал. И вот однажды я дежурила в классе с девочкой (фамилию называю, чтобы не обедалась). Мы решили во время перерыва украсть тот хлеб, который был замотан в бумаге. Но бумага развернулась и хлеб смотрит на нас, он был с маслом, а сверху с повидлом, он так пах, что мы не удержались и взяли тот хлеб и пошли в туалет. Там его съели и быстро вернулись в класс. Этот мальчик, кстати, был единственным в классе, чтобы был обеспечен хорошо материально. Когда он вернулся с улицы, он захотел есть. Он в парту, а хлеба нет. Он поднял руку и сказал учительнице, что у него украли хлеб. Учительница выяснила, кто дежурил, спросила, выходили ли мы на школьный двор. Как теперь понимаю, что она узнала по нашему поведению, что это мы, но она ничего не сказала, а сделала вид, что не знает кто, но нас предупредила, чтобы мы когда обе не выходили вместе, а поодиночке, а мальчику сказала: « Ты придешь домой и мама тебе даст второй кусок». И учительница начала урок. Мы в то время так переживали, что больше этого никогда не делали, какие бы ни были голодны».
Воспоминание
«Урожай 1932 года был неплохим, но курс за сплошную коллективизацию, раскулачивание, массовое изъятие из биржи у крестьян привел к катастрофическим последствиям. Первые проявления голода стали ощутимы осенью 1932 года, но ужасающих размеров голодомор приобрел в начале 1933 года. Оксана Павловна рассказывала, что село выглядело жалким. В рамницу ничего не завозили, на улицах не было видно кошек, собак. А вдоль дороги лежали трупы мужчин, женщин, детей и никто не обращал на них внимания, потому что не знал, что будет с ними завтра. Лишь изредка проезжали подводы, сбрасывали трупы и вывозили за село в общую яму. Люди походили на кости обтянутые кожей, ведь неделями ничего не ели, поэтому просто физически не могли выходить на работу. Для того чтобы выжить, спасти детей, Оксана Павловна как и большинство односельчан ходила на колхозное поле в поисках гнилого картофеля, к реке, где собирала ракушки, варила их и шла к спиртовому заводу, который в то время был последней надеждой на выживание. . В то время как люди голодали, Немировский спиртзавод перерабатывал в спирт отобранные у людей последние запасы зерна.
Голодомор 1932-1933 годов стал тяжелым испытанием для народа. Борясь за жизнь, люди не останавливались ни перед чем. Нередкими случаями были людоедство, трупоедство. Оксана Павловна вспоминает, как в селе Березовке от голода муж съел свою жену, а в селе Муховцах произошел такой случай: вдова в поисках хоть какой еды, оставила двоих детей у соседки, чтобы та ухаживала за ними. Когда вернулась женщина, детей не застала, на что соседка и ответила, что дети накормлены и где-то играют. Два дня пришлось ждать женщине, надеясь на возвращение детей, и зря они никогда больше не вернулась к матери. Соседка порезала детей, зарыла в яму, но не успела ее их съесть. Картины ужаснуть описать очень нелегко У брата мужа Оксаны Павловны от голода вымерла вся семья в составе пяти человек. Вскоре пришла весна, слава Богу, тогда Оксана Павловна начала ходить в лес за ягодами, а когда за поколосилась рожь, украдкой приносила колосья домой. Крестьяне поняли истинные причины голода, но долгие годы были вынуждены молчать».
Краткая характеристика жизни жителей села Юрковцы в 1933 году по рассказам старожилов
«К тому времени в селе работал спиртзавод и откормочный пункт по откорму крупного рогатого скота. Большинство взрослых граждан села работали в колхозе на разных работах, тяжелая физическая работа была в карьере и колхозе. Рабочие карьера, спиртзавода и откормочного пункта получали карточки на хлеб, муку и позволено им использовать для питания отходы производства. Колхозники и сельская интеллигенция питались подсобным хозяйством, часть хозяйств держали овцы, птицу. Основная масса людей съела сорняки, собирали в Днестре моллюски, на спиртзаводе балы брага. В то время завод работал на хлебе. Село вымирало целыми семьями. Были случаи, когда физическая работа обессиливала людей и они падали в обморок, одни выживали – другие умирали. Несмотря на голод, в селе работала школа, клуб. Урожай пшеницы в 1933 году был велик и только в начале августа колхозники ее получили. После жатвы питание людей улучшилось».
Воспоминание Василия Николаевича жителя села Носовцы Гайсинского района
«Уничтожение кулака как класса стало предвестником великого горя. Голод свалился на головы людей так неожиданно. В 1932 году был якобы хороший урожай, но хлеб из села вывезли, а людям не оставили ничего.
«Красная метла». Обедно, когда все пути к спасению перекрыли. Сколько человек умерло – не помню. Голодали все и смерть приходила в каждый дом. В соседнем селе были случаи людоедства, люди уже не ходили, а ползали, как черви. Всем хотелось есть, а есть было нечего. Съели уже картошку, и шелухи, и кошек, и собак, и воробьев. Осталась только тяжелая грусть, словно перекати-поле катилась от села к селу и мертвые, мертвые, мертвые… Они, бывало, так и лежали будто не люди. Особенно донимал голод детям, многие осиротели, умерли в семье, как те птенцы на морозе». >
Винницкий район село Лука-Мелешковская, воспоминание жителя
«Мы были сироты, у меня был брат и три сестры. Две сестры и брат скончались в голодовке. Ями некому было выкопать, а кто мог выкопать, то копали только за едло. В яму бросали по 10 человек метвых.
Все-таки, я и сестра выжили. Мы собирали шелухи. А когда стала колоситься рожь, то срывали колосья, молотили, терли в макитре и варили суп, а колосья больше созревали, то терли и пекли блины. Ноги от голода были так опухли у меня и у сестры, что трещала кожа и текла какая-то уха с ног. Идешь по улице и страшно смотреть: тот идет и упадет, потому что сил нет и никто не помогает встать, потому что сам едва идет, тот лежит под плетнем и просит дайте что-нибудь в рот бросить, того можно увидеть мертвого. Очень тяжело было смотреть на маленьких детей, опухшие как бревна и только произносившие слова дайте кусок блина, хотим есть.
Дай Бог, чтобы больше такого не видели и мы и дети ведь нет ничего страшного на свете, кроме голода».
Полищук Лукия Владимировна, Ильинцы< /p>
„Да! По-разному приходилось! Есть нечего было, еще и мужчина в Сибири. Поехал на заработки, но не за деньгами, а чтобы было чем кормить детей малышей. Тогда их у меня трое было – Иван Ганнуся и Василько. У них пухли ножки от голода. Чтобы прокормить уже немалую семью, мы пекли блины из липовых листьев, от этого на ней несколько лет не было листьев. Однажды я понесла в Ильинке дрова продавать, хорошую тележку взяла, может так кажется, ведь сил совсем не было. Поменяла на зерно, вернулась домой совсем утомленная голодом, хата родная встретила молчанием, умер Иванко. Не пережила голода также и Анечка, она умерла через несколько месяцев.
Летом стал помогать Василько, он помогал по хозяйству ухаживал за козой, единственной на то время надеждой, пас козы и односельчанам, которые иногда платили чем имели. На следующий год мы пошли с женщинами-односельчанам весной в поле, а когда я вернулась, увидела, что лежит мой Василько. Больше он не поднялся. Ситуация, в которой он жил, голод, принудили его к самоубийству. Он повесился».
Кумбабенко Павел Владимирович, проживает в селе Дашев, 1909 года рождения, участник Великой Отечественной войны
«Я в тот голодный 1933 жил в селе Дашев. Жил с матерью и двумя сестрами. Страшное это было время. Люди вытаскивали спайки из пруда и ели их. Тогда работал я на ремонтном заводе токарем, получал 12 кг муки в месяц. Заработки большие были, но купить ничего было нельзя. Были случаи людоедства. Одна женщина зарезала своего ребенка, сварила холодец и съела. Есть не было совсем ничего, разве что ходили в чайную и там брали баланды. Помню, было это весной, пообедав, выходим из чайной, таял снег и текла большая вода. Вдруг мы увидели в этой воде тело человека, это была женщина. Обессиленная, голодная. Мы ее подняли, но жизнь в ней уже не была, так и умерла бедняжка на руках.
А на полях было полно хлеба. Такая страшная жизнь была. Летом 1933 года я уехал в Москву, работал там тоже на ремонтном заводе, жил в общежитии. В Москве было все: и хлеб, и хлеб. И хоть дорого, но было. Посылал домой хлеб, но не больше 8 кг, потому что больше не разрешали. Благодаря тому, что я был в Москве, я и выжил. Прошел войну до самого Берлина, много бед испытал при жизни, нелегкой она показалась».
Учительница Скоропад Мария, Ильинцы< /strong>
«В 1933 году я работала учительницей в Варваровской начальной школе, что в Ильинецком районе. Вела первый класс. Тот трудный год я никогда не забуду. Особенно запомнилась мне весна 1933 года. Мои первоклассники систематически посещали школу, любили меня, потому что и я их любила. Делала все, чтобы облегчить их тяжелое состояние. Помню, когда прозвенел звонок и я заходила в класс, на меня с грустью смотрели бледные, худенькие дети с подпухшими глазками. И что бы я им не рассказывала, какие бы картинки ни показывала, они все воспринимали безразлично, спокойно. Их внимание было обращено к двери, откуда доносился запах кулиша, который школа варила. И во время перерыва раз в день давала детям.
Были случаи, когда я делала перекличку и кто-то отсутствовал, дети сообщали, что Олесь или Катя уже не придут, они умерли или умерла их мама. Во время перерыва, как бы ни грело весенним солнышком, дети не выходили из класса, а подходили ко мне и жаловалась, что у них давно нет хлеба, а чья-то там мама убила собаку и кота, сварила и съела, а те болели, потому что мама Оксанки напекла блинчиков из свекловичных семян и все семьей лежат больные.
Я развлекала детей, сколько могла. Я еще была очень молода и не понимала, чего действительно люди пухнут от голода, у детей подпухают глазки, что им трудно писать, смотреть в книгу. А в классе на стене висит здоровый цветной портрет Сталина, который с улыбкой держит маленькую девочку. Трудные были времена».
В Национальной книге памяти жертв Голодомора 1932-1933 годов в Украине (Винницкая область) есть информация о том, сколько в каждом районе области умерло людей. Но это лишь официальные данные…
Барский район – на сегодняшний день установлены имена 1288 человек (по разным данным в 1932-1933 годах от голода погибли более 1 тысячи человек).
Бершадский район – установлены имена 2450 человек (по разным данным в 1932-1933 годах от голода погибли около 6 тысяч человек). Винницкий район – установлены имена 2944 человек ( по разным данным в 1932-1933 годах от голода погибли около 5 тысяч человек). от голода погибли более 3 тысяч человек).
Жмеринский район – установлены имена 2870 человек (по разным данным в 1932-1933 годах от голода погибли более 5 тысяч человек). по разным данным в 1932-1933 годах от голода погибли почти 6 тысяч человек). Калиновский район — установлены имена 4410 человек (по разным данным в 1932-1933 годах) от голода погибли более 8 тысяч человек).
Казатинский район – установлены имена 4750 человек (по разным данным в 1932-1933 годах от голода погибли более 11 тысяч человек).
Крыжопольский район – установлены имена 2900 человек (по разным данным в 1932-1933 годах от голода погибли 3 тысячи человек).
Липовецкий район – установлены имена 2823 человек (по разным данным в 1932-1933 годах от голода погибли 6 тысяч человек).
Литинский район – установлены имена 1750 человек (по разным данным в 1932-1933 годах от голода погибли 8500 человек). Могилев-Подольский район – установлены имена 3382 человек ( по разным данным в 1932-1933 годах от голода погибли 7500 человек). погибли более 3 тысяч человек).
Немировский район – установлены имена 3027 человек (по разным данным в 1932-1933 годах от голода погибли почти 4 тысячи человек). по разным данным в 1932-1933 годах от голода погибли 8500 человек). Песчанский район – установлены имена 198 человек (по разным данным в 1932-1933 годах от голода) погибли более 200 человек).
Погребищенский район – установлены имена 8380 человек (по разным данным в 1932-1933 годах от голода погибли более 10 тысяч человек). по разным данным в 1932-1933 годах от голода погибли почти 10 тысяч человек). -1933 годах от голода погибли более 4 тысяч человек).
Томашпольский район — установлены имена 422 человек (по разным данным в 1932-1933 годах от голода погибли более 1 тысячи человек).
Тростянецкий район — установлены имена 3525 человек ( по разным данным в 1932-1933 годах от голода погибли более 3 тысяч человек). от голода погибли почти 2500 человек). Хмельницкий район – установлены имена 3310 человек (по разным данным в 1932-1933 годах от голода погибли более 3 тысяч человек).
Черновицкий район – установлены имена 767 человек (по разным данным в 1932-1933 годах от голода погибли более 700 человек).